Мне не дали слова.

Это было так: за день до фестиваля мне позвонили — кажется, Светлана Александровна — и сказали, что до открытия нужно будет подойти и попробовать поднять флаг "Золотого пера". Я прилежно пришла и потренировалась. В этот момент на сцене репетировали открытие, и какие-то ребята никак не могли выстроиться на песню. Всем управляла женщина в красной кофте (как её зовут, я не запомнила). Меня она спросила, смогу ли я выйти на сцену и сказать несколько слов после того, как подниму флаг. А я только этого и ждала — целый год, и даже знала, что хочу сказать, поэтому радостно ответила: "конечно, смогу".

О том, что поднимает флаг и говорит какие-то слова обладатель гран-при предыдущего фестиваля, мне давно рассказала Вера — моя подруга, которая получила гран-при в 2013 году. На торжественное открытие в 2014 она не приехала - решила поспать, а я тогда была на фестивале в первый раз.

Спустя четыре года флаг поднимается, пока я аккуратно тяну за верёвочки - идеально всё равно не получается. Ведущие — школьники, ученик и ученица третьего лицея - смотрят в свои сценарии и зовут на сцену какого-то мужчину. Я смотрю на них и пытаюсь сказать: подождите, мне же хотели дать слово, я хочу кое-что всем сказать! Но сценарий на планшетах у ведущих сильнее меня и моих робких попыток повлиять на ход торжественного открытия.

Я не злюсь и не обижаюсь, но мне всё ещё есть что сказать. Тем более то, что я хотела сказать — кажется, совсем не торжественное и не для открытия: те, кому повезло оказаться на сцене (в отличие от меня), говорят о чём-то другом. Мужчина, имени которого я не запомнила, видит секрет мастерства журналиста в соответствии чужим ожиданиям. Ведущие продолжают смотреть в сценарий, изобилующий сложными конструкциями (сложнее моих!): "преемственность поколений — один из важных аспектов фестивального содержания". Все говорят о добре и мечтах, о том, как журналисты освещают полезные инициативы и защищают честь школы.

Моя история очень простая: в прошлом году во второй день фестиваля я ездила в ботанический сад и сфотографировала там грязь. Одна из руководительниц, которая ездила с нами, удивлённо спросила меня, зачем я это делаю — ведь в ботаническом саду столько красивого. То, что я хотела сказать, ещё проще и короче: пожалуйста, фотографируйте грязь, а не только красивые цветы. Вот и всё.

Ну и чего, мне так не хватает пространства для высказывания? Да, не хватает. Сколько бы я ни говорила и ни писала, мне кажется, что пространство вокруг заполнено чем-то чужим, а иногда и враждебным. Но "мне не дали слова" звучит как приговор, а ведь мне не дали его только тогда. В широком, абстрактном смысле "слово" мне дано на всю жизнь — осталось только им распорядиться.

Время 7:25. На станции «Пермь-1» многолюдно. Уезжая, электричка издала сигнальный гудок. Перехожу дорогу и сажусь на «тройку». Еду. Куда сегодня? В лицей.

Уже 18 лет там, в Лицее №3, проходит фестиваль «Золотое перо», куда съезжаются журналисты города и края. Поправка: юные журналисты.

Примерно на середине дороги я начинаю нервничать. Знаете почему? Я очень сильно хочу в туалет. Остается около трех остановок, и автобус встает в пробку, я уже думаю, что конфуза не избежать. Объявляют остановку «Лицей». Я вылетаю из автобуса, быстро иду к пешеходному переходу, но как назло горит красный.

В здание я захожу спокойно, а внутри меня всё трясется. В холле меня встречает карандаш, символ фестиваля. Прохожу дальше.

— Здравствуйте! – женщина выглядит приветливо и мило улыбается.

— Доброе утро!

— Вы кто?

— Участник. ТО «АРТ-журналистика».

— Пройдите на регистрацию, когда соберется вся ваша команда.

— Хорошо!

Прохожу через турникет. Охранник не сразу слышит мой вопрос о расположении нужного мне места.

— Прямо по коридору, в рекреацию, а потом налево.

Быстро сориентировавшись, я иду по маршруту. Захожу. Плитка, которой выложены стены и пол, яркая — в отличие от многих школ, сохранилась штукатурка и краска, скрипучие двери и ремонт, сделанный будто бы еще в советскую эпоху.

Но знаете что? Дверь не закрывается, а туалетной бумаги НЕТ. Я немного в шоке. У меня с собой есть сухие носовые платки. В туалете стоит неприятный запах, кое-где не смыто. Нет сушилок или сухих полотенец (как в дальнейшем показал опрос, их нет в школе у большинства). Я прибываю не в положительном состоянии духа.

Шум, крики, неуважение к своим и чужим командам, неуважение к друг другу - это то, что я наблюдаю в первый день ежегодного фестиваля "Золотое перо". Меня приняли здесь, как чужую, все мы чужие в этом дворце безмолвия.

Я иду по огромному, но пустому коридору. Красиво. Жаль, что совсем неуютно. Вот и актовый зал, кстати, он тоже невероятных размеров. Ну и что же сейчас будет?

Люди из других команд готовятся к представлению визиток. Выступления просто потрясающие! Та девушка, которая поет и отбивает ритмы. Тот парень, что играет на гитаре. Я еле сдерживаю эмоции от восхищения! И знаете что? Зал молчит. Лишь где-то на задних рядах кто-то вяло хлопает.

Мои нервы не выдерживают, я встаю и начинаю громко хлопать, визжать, поддерживать ребят. Только... Все вокруг с презрением на меня уставились. Не очень дружелюбно, ведь правда?Конечно с каждым разом все больше людей подхватывали эту волну поддержки, только вот ненадолго их хватило.

В самом конце мероприятия очень милые ребята-организаторы фестиваля позвали всех танцевать. Вот уже и музыка играет, и ребята на сцене танцуют. Стоило мне обернуться на зал… А зал пуст.

«Все надеваем куртки и выходим на крыльцо для общей фотографии» — сообщает ведущая открытия фестиваля. Я и мои друзья начинаем возмущаться. «Фотографироваться в куртках на улице? Что за бред?» — высказываются одна за другой мои подруги. Мы с недовольством напяливаем куртки, и в один момент у нас всех возникает вопрос: надевать уличную обувь или оставаться в сменной? Так и не придя к компромиссу, каждая из нас делает по-своему. «Если мы выходим только на крыльцо, то нет смысла переобуваться», размышляю я. Все стоят и суетятся — лишь бы успеть на фотографию. Я смотрю на оставшихся девочек, которые надевают уличную обувь. Одна из них это замечает и, словно читая мои мысли, отвечает: «Нет, ну, а что? Не марать же сменную обувь!»

Все выходят на крыльцо, там нас уже встречает фотограф. Он дружелюбно объясняет, что нужно встать поближе, потому что нас много. Все робко, будто бы боясь поскользнуться на ступеньке, спускаются всё ниже.

Вдруг я слышу надвигающуюся волну разговоров, вижу, что все оборачиваются. Мне становится жутко интересно, и я тоже оборачиваюсь. Ожидания оправдывают себя, и я вижу то, что думала: огромное количество детей и взрослых словно вытекают потоком из двери.

«Все встаём в шахматном порядке, чтобы сзади стоящего не загораживало! Бочком! Встаём все боком!» - кричит фотограф, чтобы всем было слышно.

Ждём, пока все встанут и успокоятся. В это время я слышу обрывистые реплики, исходящие с задних рядов: «…Эти куртки….как капуста! А шапка! Холодно ведь, а на фотографии хочется без шапки……красиво…» Внутри я полностью соглашаюсь с этими обрывками фраз.

Всех нас настолько много, что пока мы ждём остальных, многие уже замерзают.

Все пришли, и главная проблема сейчас — встать красиво, чтобы все влезли в фотографию и никого не «обрезало». Поэтому все толкаются.

«Я говорю: «ВНИМАНИЕ!» и фотографирую, хорошо, всем понятно?» — уточняет доброжелательный фотограф.

Я жду этого заветного слова перед щелчком фотоаппарата, но оно всё не звучит. Я замечаю, что кнопка фотоаппарата уже нажалась, и назначенной команды, к сожалению, не прозвучало.

На улице холодно, пасмурно и грязно, а я стою на крыльце Лицея №3 и пытаюсь набраться хорошего настроения для написания текста. Материал я должна сделать в рамках фестиваля «Золотое перо», в котором принимают участие юные журналисты Пермского края. Программа конкурса насыщена, поэтому он идет целых три дня, с 7 по 9 ноября. В первый день конкурсантам нужно посетить мастер-классы, торжественное открытие и диалог-клубы. Я выбрала один из них - «Что сейчас значит быть современным подростком?», благодаря которому я узнала о об отличиях современных подростков от старшего поколения и о свободе выбора.

Разные точки зрения

В кабинете нет ни одного свободного места, видно, что название заинтриговало юных журналистов. Руководитель, Анастасия Сергеевна, озвучивает тему: «Отличие современных подростков от старшего поколения». Нам предлагают посмотреть видео, на котором девочка называет несколько отличий. Первое - коллекции и коллекционирование для старшего поколения были очень дороги, а современные подростки этим не увлекаются. Второе – раньше общение по большей части происходило в живую, а сейчас все чаще виртуально. Видео останавливают, и теперь уже нас просят предложить свои варианты отличий.

Началось живое обсуждение. Ребята говорят о том, что коллекционирование никуда не делось, просто его не выставляют напоказ. Участники конкурса рассказывают, что Интернет помогает быстро найти интересующие нас данные и не сидеть часами в библиотеке. «Чем легче найти информацию, тем неинтересней ее искать», - говорит девочка, показывая «минус» возможностей Интернета. В кабинете звучат разные точки зрения, но это и хорошо, ведь в споре рождается истина. Через некоторое время мы можем выделить несколько отличий. Среди них - ценности, обучение, свободное время, кругозор и мышление.

Вот что нас роднит

К нам приходит Директор школы №41, Гладнев Игорь Алексеевич, который стоял сзади всех парт и слушал наши обсуждения. Теперь он хочет высказаться. Начав разговор с отличий, он переходит на то, что роднит нас со старшим поколением. Игорь Алексеевич называет три пункта. Первый - любая молодежь полна духа противоречия, второй – все понимают важность и необходимость своей цели, третий - нас роднит выбор чего-либо.

Свобода выбора

После диалог-клуба я думаю на тему отличий. Подумав, я выделяю главное отличие - сейчас у нас есть такая роскошь, как свобода выбора, и мы можем говорить о том, что нам не нравится.

Я обсуждаю слова Игоря Алексеевича с девочками из своей команды. Они говорят, что его слова были какими-то наигранными. Они отмечают, что сначала он был на стороне подростков, а потом перевернул все, как нужно было ему. Когда я слышу их мнение, я озадачиваюсь, ведь я была о нем вполне хорошего мнения. Я вспоминаю резкие движения, разную интонацию директора школы №41, и понимаю, что девочки в какой-то степени правы.

Я начинаю думать, как я буду писать репортаж про диалог-клуб, и сомневаться. Сказать, что Игорь Алексеевич, по моему мнению, сказал все правильно – неправда, ведь мое мнение уже поменялось. Сказав, что он был наигран, по моему мнению - тоже неправда, ведь я думаю, часть из сказанного было искренним. Я могу принять разные точки зрения, и это приводит меня в ступор. Я думаю: «Вот тебе и свобода выбора…»

«Есть контакт?» — один из фестивальных диалог-клубов. Идёт бурное обсуждение проблемы вандализма. Затрагиваются такие темы, как гражданское общество, социальное обеспечение, экономические проблемы. Сидят дети из младших классов, смотрят по сторонам и ничего не понимают, ляпают не в тему. Это мешает.

2017 год, тоже фестиваль «Золотое перо», тоже диалог-клуб. К вопросу выдвигают несколько спорных тем, которые нужно обсудить. Из-за сложности и неоднозначности ситуаций участники начинают затрагивать философию, законы морали, пытаются менять угол зрения на те или иные вещи, чтобы во всём разобраться. Тут же сидит девочка — ученица младших классов. Ничего не понимает, говорит не по теме. По ней видно, что она не разбирается. Это мешает, это тянет вниз.

Как известно, «Золотое перо» принимает участников от 10 до 17 лет включительно. Казалось бы — оптимальный возраст, в котором участник пишет вполне осознанно, ответственно, поспорить трудно. Но формат работы, который задаёт фестиваль – подходит ли он под эти возрастные рамки?

В голове звучат отголоски услышанных за день реплик — они перемешиваются в калейдоскоп из строчек песен, указаний руководителей, мнений участников и монологов экспертов.

«И горьких не было в потерь совсем не белом свете». «Есть такая штука, которая называется душа». «Человек развивается как личность. Возможно, это эгоистично». «Приучать страну к правильному пониманию оргмоментов». «Чем больше я занимаюсь журналистикой, тем меньше понимаю, что это вообще такое».

У нас есть ещё два дня — чтобы всё понять и чтобы из калейдоскопа получилось ясная и стройная мозаика.

Во время выездного этап я и Лиза вечно отставали, ведь из-за истерического смеха нам было трудно идти нормально. Да… День сегодня, что надо! Вот уже и ворота Лицея. Хм, кажется, дверь не открывается! Немного огорчившись, мы решили зайти с другого хода, как вдруг… Охранник! Он пошёл открыть нам дверь! Но открыв её он ехидно произносит: "Что? Самые умные что ли?" И громко хлопнул дверью перед нашим носом. Что это было?!

Настроение заметно упало у всех нас. Все пятеро поплелись к главному ходу. Разве мы сделали что-то не так? Но на этом история не заканчивается, как только мы зашли в здание и попытались пройти дальше, в наш адрес прозвучала ещё одна фраза: "Вы что, еще умнее стали? Давайте пропуск". Всё, в этот момент всё хорошее за день просто аннулировалось. Где же этот пропуск? Неужели забыла? Я пытаюсь договориться с охранником, ведь мне нужно попасть внутрь. Но его ответ был очень суров и принципиален: "Нет пропуска, нет фестиваля".

Осознание ситуации пришло ко мне не сразу. Почему моя невольная ошибка воспринимается как осознанный проказ? Почему сотрудник Лицея так грубо относится к гостям? Ведь этот случай не единичный.

"Атмосфера на фестивале слишком неуютная и официальная" - вот что говорят многие участники. Но ведь "Золотое перо" направлено на то, чтобы делиться опытом, находить связи, которые понадобятся нам в будущем, общаться и дружить! Но стоит ли вообще открываться, стоит ли стараться что-то делать и развиваться, если тебе здесь не место без пропуска?

Я чувствую себя посторонней.

Встреча с художницей Эльвирой Нерловой проходит в одном из классов художественной школы №2. По периметру комнаты расставлены мольберты - обычно здесь рисуют. Сзади меня шепчутся - кажется, это какие-то маленькие девочки. Когда я оборачиваюсь, оказывается, что шепчутся не только девочки, но и их руководительница. Прислушиваюсь к их разговору внимательнее. Может, девочкам подсказывают вопросы? Уже прозвучал главный хит юнкоров: "кем вы хотели стать в детстве?" Через какое-то время я понимаю: девочкам просто диктуют то, что нужно записывать в блокнот. Диктуют, например, слово "художница" - много раз, чтобы точно запомнили. У девочек возникает вопрос: "где?" Вопрос логичный: журналист - в газете, рабочий - на заводе, учитель - в школе, а художница - где? Руководительница немного думает и отвечает: "здесь".

Действительно, где же ещё быть художницам и художникам, как не в художественной школе или в союзе художников, про который нам тоже рассказывают? Когда говорят "искусство" или "художник", люди представляют себе то, что мы видим в школе: мольберты, постановки, натюрморты, краски и кисти.

Перед встречей с Эльвирой Равилевной нам проводят экскурсию по кабинетам художественной школы. Юные журналисты встречаются с юными художниками - но диалога не получается: между нами будто вырастает стена. Мы заходим в три кабинета - и везде ученики художественной школы никак на нас не реагируют и продолжают рисовать и лепить. У нас к ним вопросов тоже не возникает, разве что те девочки, что потом будут шептаться у меня за спиной, спрашивают, какой это класс и сколько часов в неделю они тратят на рисунок и живопись. Но спрашивают это они у учителей. Складывается ощущение, что дети здесь вообще не присутствуют или присутствуют как неживые музейные экспонаты.

К третьему кабинету натюрморты и гипсовые головы намозолили мне глаза. По словам преподавателей, на одну постановку - так называют натюрморт - уходит от 12 часов. Я представляю, как полуживие ученики и ученицы рисуют одну постановку за другой, и все они похожи на те, какие рисовали в предыдущие годы. У меня возникает вопрос: учитываются ли в программе школы современные тенденции в искусстве. Преподавательница улыбается и смеётся. Но, кажется, она задумалась: "Современные тенденции в искусстве, они... - тут она делает паузу, - не учитываются. Не то что бы учитываются. У нас есть определённая академическая программа. У нас школа. А то, что там уже вне школы, то пожалуйста". Потом она начинает углубляться в программу - рассказывает про то, как она усложняется и как добавляются часы, гипсовые головы и триптихи.

К этому моменту я чувствую не только стену, отделяющую меня от юных художников, но и стену, отделяющую меня от этой школы. Дело в том, что если меня просят рассказать о себе, я всегда говорю: "Я из музея соверменного искусства". Уже четыре года я бываю там почти каждую неделю, иногда - каждый день: помогаю, участвую в выставках и образовательных программах. Но в художественной школе №2 я рада, что меня ничего не спрашивают: я почти боюсь, что этот факт раскроется. В царстве академического искусства я - партизанка искусства современного.

Сотрудница школы показывает нам выставку ученических работ. Среди них - декоративные, не совсем реалистичные натюрморты. Она презентует их как шаги в сторону супрематизма, но признаётся, что "супрематизм - это новая тема" для их школы. В моей голове супрематизм уже давно пылится на полке - ему больше ста лет.

На встрече мы узнаём, что Эльвира Равилевна разделяет себя-художницу и себя-преподавательницу: "Тут всё по правилам, а там нужно вопреки". Она говорит, что зрители не должны видеть пот и кровь художника - а я думаю о том, что у современных художников сами пот и кровь часто становятся искусством. Эльвира Равилевна говорит о мастерстве и навыке - а я думаю о том, как за последние сто лет художники деконструировали эти понятия до основания. "Художник должен нести позитив", - считает Эльвира Равилевна, пока современные художники несут всё, что хотят - и я вспоминаю о том, как мне это нравится. Но мне нравится и Эльвира Равилевна: её слова о созидании, вдохновении и жизненном пути, рассказы о её собственных учителях, о том, как она жила около Егошихинского кладбища и собирала там землянику, мечтала стать директором кладбища, о том, как она рисовала по воспоминаниям дом своего детства, который снесли сорок лет назад.

Где всё-таки художницы - здесь или где-то ещё? Я выхожу из школы и вспоминаю слова Эльвиры Равилевны: "Тут всё по правилам, а там нужно вопреки", вспоминаю ряды мольбертов и воображаемую стену между юными художниками и юными корреспондентами.

Пока мы одеваемся в холле, моя подруга выражает несогласие с тем, что художник должен нести позитив. Она говорит: "Я хочу нести негатив". Я думаю: художники всё-таки ничего не должны. А пока мы думаем, пишем, задаём вопросы и застёгиваем куртки, чтобы выйти из школы, десятки карандашей и кисточек изображают натюрморты и композиции - и, кажется, не собираются останавливаться.

Недавно я спрашивала своего брата, кем он хочет стать в будущем. Ему 6. Он всерьез задумался над этим вопросом, а вчера я получила ответ.

— Археологом. Хочу найти динозавра.

Картавый и взъерошенный он начинает рассказывать мне о всех прелестях профессии…

— Раскопаю и получу много денег, прославлюсь! — завершает он свой рассказ.

Он уже начал вспоминать тираннозавров и диплодоков, притащил коробку с разными существами, имена которых еле выговаривал.

Я вспомнила, что завтра иду в музей палеонтологии, а не на ВГТРК, как хотела. К слову, я ничего не понимаю в естественных науках. Родилась с «клеймом» истинного гуманитария и творческого человека. Меня часто подкалывает мама: «Сегодня ты гуманитарий, а завтра моешь планетарий!» - коронная ее фраза.

Сегодня я отправилась в музей с плохим настроением. Я поехала в музей только из-за маленького человека, который ждал от меня интересных рассказов и фотографий.

Часто в детстве ребята мечтают стать археологами, раскопать мамонта или найти следы динозавра. Только знаете, что? Археологи этим не занимаются. Да-да, меня не смутило то, что археолог от слова «археология». Археологи по большей части занимаются «культурными» раскопками, находят гробницы или пророчества Майя.

— В отличие от палеонтологов, археологи не имеют ничего общего с окаменелостями. Они изучают прошлое человеческой культуры и образа жизни, эволюцию человека…

Я узнала это, уже находясь в музее. Аудитория была небольшая, стояли стеллажи с разными артефактами, которые напоминали просто камни. Мне было неловко перед Виталием, молодым человеком, который рассказал мне, в чем же отличия между этими двумя профессиями. Он рассказывал оживленно, видно было, что ему это нравится, он любит это.

Была девочка, которая знала и имела представление обо всём, что он говорит. Я же терялась в догадках и сомневалась, что смогу запомнить всё, что Виталий сказал и повторить вслух. Несколько раз пожалела о том, что не серьезно отношусь к урокам биологии. Хотя бы к тем, где учитель усердно пытался донести о том, что моржи и пингвины на разных полюсах. Моржи не едят их! Они едят моллюсков, но порой и их животным не достаточно, чтобы прокормить себя.

Что меня удивило больше всего

Вы знаете, что такое «золото дураков»? Это камни или кости, которые подверглись минерализации и приобрели золотой блеск. Во времена «Золотой лихорадки» на Аляске неудачливый золотоискатель находил их месторождение, радовался, думая, что это золото. Ценности они не имели, поэтому золотоискатель быстро разочаровывался.

Пермский период, оказывается единственный геологический период, названный в честь русского города. «Этим можно гордиться!» - прокомментировал Виталий.

Мы рассматривали кости, черепа, окаменелости. Зубы мамонта были толщиной с два тома «Войны и Мир». Просто представьте! На одной его челюсти располагалось всего четыре зуба. Взрослая особь ростом в 4,5 метра, а весом в 18 тонн пережевывало пищу всего четырьмя зубами!

Буквально вчера Стёпа спрашивал меня, почему у тираннозавра такие маленькие лапки. Наверное, это интересовало многих людей. Дело в том, что динозавры никогда не тащат свой массивный хвост по земле, который находится в задней части тела. Также они имеют тяжелую челюсть в передней части тела. Чтобы от веса рук не падать вперед при перевесе, природа сделала их лапки маленькими.

Всего за час меня смогли заинтересовать! Человека, который далек от биологии, от микроскопов и видов водорослей. Посмотрите выше. Я привела Вам факты, которые удивили меня, которые я запомнила, не пропустила между ушей с мыслью «не пригодиться»! Я не думала, что меня это так заинтересует!

Я очень расстроилась, мы ушли очень рано. За дверью было несколько ребят, которые тоже пришли на экскурсию. Я завидовала им по хорошему, также как и Виталию, который мог делиться интересной и, порой, немыслимой информацией с такими же ребятами, как и я. Оставалось около 4 стеллажей, которые мы не успели рассмотреть. Я, конечно, не понимала многие слова, не разбиралась в периодах и не знала отличий между бактериями и микробами. Но мне понравилось, не смотря на всё мое негативное отношение к естественным наукам до этого. Может потому что, я не сидела на жестком стуле, склонившись над учебником, кто знает? Одно могу сказать точно, искать интересное в скучном сложно, но попытка - не пытка. Попробовать стоит.

Пока я писала эту работу, Стёпа позвонил мне несколько раз. Он с нетерпением ждёт, когда я приеду и смогу поделиться с ним удивительными вещами прошлого. Может, он не будет ездить по разным странам в поисках новых артефактов, не станет знаменитым… Может, он будет, как Виталий, и заинтересует десятки ребят своими историями.

Я хочу посвятить этот текст тем людям, что были на устной импровизации. И руководителям и тем, кто осмелился рассказать о чём-то личном, о чём-то сокровенном.

Фестивалем я живу уже 5 лет, и именно в этом году, 8-го ноября, произошло важное событие. Случилось оно именно на устной импровизации фестиваля «Золотое перо». Была задана тема: «Случай, который перевернул мою жизнь», которая раскрыла и любовь, и отчаяние, и безысходность, и тягу к жизни. Звучало всё то, что кричало внутри каждого ребёнка. Именно ребёнка. Мы пришли как участники, а плакали как дети. И держались за руки, и искренне смеялись.

Я не буду говорить конкретно про звучавшие истории, ведь мы делились ими под девизом «Всё, что звучит в кабинете – останется в кабинете». Скажу одно – бывает всякое. Мы чувствуем всякое, переживаем, радуемся, терпим падения и взлёты, злимся, ругаемся и миримся. Я горда теми, кто не постеснялся вылить душу, кто не стеснялся плакать.

Это событие было прекрасной возможностью высказаться, найти поддержку. Понимание. Где-то и сочувствие, кто-то нашёл в истории другого себя. Важно найти родную душу. Как говорится, человеку нужен человек. Я была искренне рада видеть, как кто-то стоя аплодировал истории любви, я была рада, когда звучали слова ободрения, я была рада тому, что никто не остался в стороне, никто не остался без внимания.

На импровизации сразу было сказано, что такой формат – новый. И моя оценка ему исключительно положительная. Я только за то, чтобы было место, где можно было бы делиться чувствами и эмоциями, зная, что тебя никто не осудит и не будет смеяться над твоей сентиментальностью.

Я сама поплакала от души, аккуратно выкладывая общую картину моей истории, моей ужасной истории. С комом в горле, с путаницей в голове и на языке, с дико бьющимся сердцем, с дрожащими и синевшими от шока руками. Просто говорила, просто делилась. Это важно.

Я на этом фестивале, к сожалению, последний год. Эти 3 дня и есть мой заключительный аккорд в моём детском приключении, в моей борьбе за место быть стоящей чего-то. Что я могу, что я действительно умею стараться и выкладываться. Я тут училась, общалась, плакала, принимала важные решения.

Хочу сказать спасибо всем руководителям и организаторам «Золотого пера» за важный для развития фестиваль, спасибо за моё детство. Единственное детство.

Не будем писать, какие грамоты мы увезли с фестиваля, кто выступал на закрытии и на кого накричал напоследок охранник: кажется, наш лонгрид получился очень личным, поэтому это всё будет ни к чему.

Смотрите маленький фоторепортаж из кабинета, который был нашим штабом эти три дня. После официального закрытия там состоялась закрытая неофициальная вечеринка. Кажется, вас туда не звали — но одним глазком можно заглянуть.